Летник, напоминающий парижские кафешки, был заставлен маленькими круглыми столиками и весь заполнен людьми. Один столик, кажется, найдется. Она заказала кофе и решила дождаться подругу. Как искусно машины плывут по многополосным дорогам. Понедельник. Легкий запах идеально скошенной травы доносится из сквера. Какой-то сумасшедший, так добавляя колорита, в странном костюме с котом на руках играет на губной гармошке. Знакомая задерживалась. Такое часто бывает, москвичи пунктуальны, но только не к своему отдыху. Пришла.

Шаман присел, приглашая свет поближе, и спрятал кинжал, чтоб вид крови не отпугнул. Это существо – дух или душа, Йор еще не определил наверняка – было особенным. Так ярко сияли только те, кто не запятнал себя ни страданием, ни грехом. Йор все еще помнил первый раз, когда ритуалом провожал невинную душу на небо. Ребенок и дня не прожил, а уже уходил к праотцам. Светилась его душа так же ярко. Пушистый белый шарик, переваливаясь в снегу с удивительной неуклюжестью, ничем не напоминающую о стремительных, смелых прыжках в битве со злыми духами, приблизился и ткнулся в руки горячей шерстью. Сквозь ослепительный свет проступили очертания. Это была не звезда, а волчонок белого цвета, да такой маленький, что впору задуматься: недоношенный или просто эдакой малявкой уродился. – Говорить умеешь? – с сомнением спросил Йор. Все духи умели, как бы малы и юны ни были. – У-аф, – волчонок стал мусолить палец.

Жития святых обычно так не начинаются, хотя стоило бы. Магдалене тринадцать лет, и она прекрасна, как ангел. Так сказал художник, который добирался в Париж проездом через Клуа. Он заплатил матери Магдалены, чтобы та разрешила дочке позировать: она нужна была не целиком, художника интересовали только ее волосы. Из его бесконечного бормотания Магдалена выяснила, каково представление живописцев об ангельских волосах. Мать Магдалены, поморощившись от скупости, отсыпала дочери три денье с ее спонтанного заработка. Теперь у Магдалены были три крошечные серебряные монеты, а у семнадцати серафимов в часослове – золотые вьющиеся волосы. Новость разлетелась по деревне, и дети хватали Магдалену за косы, в надежде урвать их часть.

Она слышала все. Слова пикировали на балансир, утягивали то влево, то вправо. Толпа – или львы? – ревели, кричали макаками, ныли слонами. Они хотели ее убить, верно хотели. Шум пушечным дымом клубился в мозгах, балансир льдом холодил руки, и только трос был единственным другом. Но и то – ненадежным. Три ровно выверенных шажка, и канатоходка, гордость цирка, первая эквилибристка среди первых, подкинула балансир, сдирая первый слой костюма, сверкающего благородным серебром. Толпа голодно завурчала.

– Ангелок, давай начнем с тебя, – прервал тишину психолог – Назови свое сильное качество. Она порозовела и задумалась. Одно знала наверняка: умение подстраиваться и нравиться каждому - ее главный инструмент. Коммуникация была преимуществом с самого детства. Томный вздох и.. – С этого обычно и начинается жесть, – саркастическим смехом он заразил весь зал – Продолжай. – Эмпатия. Умею находить подход к любому, – вымолвила Она. – Отлично! Ты же пришла ко мне за правдой? Теперь я опишу твою теневую сторону: ты не умеешь выдерживать напряжение, потому что боишься быть отвергнутой, поэтому прячешься за масками и правдоподобно врешь людям. А точнее утаиваешь то, что на самом деле думаешь. Пассивная агрессия - это твои мысли, которые выплескиваются фонтаном наружу, когда накапливаются. Высокомерие - твой защитный механизм. Ты отстраняешься от людей, соблюдаешь дистанцию. А чтобы сохранять отношения - даришь подарки и мило улыбаешься. Это гордыня. Эмоции переполнили ее настолько, что включилось безразличие. Пустые глаза от бессилия не могли даже наполниться слезами.

Перемолотая в труху эпоха крестовых походов сыпалась сквозь пальцы Европы. Просеяв зыбкую массу христианства, она забрала лучших из каждого сословия и оставила сбившуюся в кучки безотцовщину. Образ мужчины для детей стал далеким и идеальным, а потому похожим на Бога. Праведное желание услужить Господу множилось на сиротскую тоску по отцу земному. Так, сами собой, не сговариваясь, пастухи Этьен и Николас собрали два крестовых похода, французский и прусский, и выдвинулись, одоспешенные одними только библейскими притчами. Ни коней, ни оружия, ни дисциплины, ни обеспечения – ничего положенного армии.